А мне починили гитару. Но к пению мои вечно больные связки пока не готовы. Собственно, я в этом убедилась только что. Надеюсь, я смогу говорить еще хотя бы полтора часа.
четверг, 14 октября 2010
Когда в Городе шел дождь, Шут прятался на чердаках невысоких домов и сквозь небольшие окошки наблюдал за холодными каплям, барабанящими по стеклу. "Кап-кап-кап," - выстукивал дождь. "Динь-дон," - звенели бубенчики на шутовском колпаке.
А если прислушаться, можно было услышать перезвон колокольчиков на фонарях. После дождя они всегда звенели по-особенному.
Шут любил дожди в Городе.
А если прислушаться, можно было услышать перезвон колокольчиков на фонарях. После дождя они всегда звенели по-особенному.
Шут любил дожди в Городе.
14.10.2010 в 13:00
Пишет Diary best:URL записи
среда, 13 октября 2010
По каленДАРю сегодня день засыпающих деревьев. Не знаю, как деревья, а я отчаянно пытаюсь не моргать, чтобы случайно не провалиться в сон. Это что же получается, я - дерево?
вторник, 12 октября 2010
...И вот что из этого выходит. Еще кусочек старья. Совсем маленький, к счастью.
Ветер. Это просто ветер. Это он швыряет в лицо горсти песочной пыли, мелкие осколки стекла, обрывки слов. Это он нервно смеется и рвет изящные ниточки серо-голубого дыма. Человек кажется ему невозможно хрупким. Дунь - сломается. И ветер дует. Сначала легко, шутя, а потом сильнее и сильнее, пытаясь уже не повалить – хотя бы просто заставить упрямца повернуться спиной, спрятать от ледяных объятий лицо. Но человеку, кажется, все равно. Он кривит губы, щурит глаза, но идет вперед так же спокойно, как и в безветрие.
Ветер путается в светлых волосах, в полах темного плаща и злится. Но в какой-то момент понимает, что ему даже нравится эта игра.
Ветер. Это просто ветер. Это он швыряет в лицо горсти песочной пыли, мелкие осколки стекла, обрывки слов. Это он нервно смеется и рвет изящные ниточки серо-голубого дыма. Человек кажется ему невозможно хрупким. Дунь - сломается. И ветер дует. Сначала легко, шутя, а потом сильнее и сильнее, пытаясь уже не повалить – хотя бы просто заставить упрямца повернуться спиной, спрятать от ледяных объятий лицо. Но человеку, кажется, все равно. Он кривит губы, щурит глаза, но идет вперед так же спокойно, как и в безветрие.
Ветер путается в светлых волосах, в полах темного плаща и злится. Но в какой-то момент понимает, что ему даже нравится эта игра.
понедельник, 11 октября 2010
Старье. Может, допишется. Ангсте тотале детектед.
Мой дух отравлен ядом собственного сарказма. Я неизлечимо болен уже давно. И пусть ядовитые стрелы впиваются в холодную пустоту людских сердец, минуя мое собственное, собранное из мельчайших черепков. На нем уже не осталось живого места, его уже некуда ранить: оно испещрено сеткой заживших шрамов, не способных чувствовать. Сколько раз я пытался избавиться от него, сколько раз пытался сжечь, закопать в рыхлую землю леса, утопить в морских волнах? Сердце упрямо возвращалось. Запачканное, измотанное долгой дорогой и поисками, со свежими ранами на месте старых. И вновь я заглаживал выбоины, словно умелый хирург накладывал швы, смывал грязь. Да, тогда оно было прекрасно. Я пытался спрятать его в шкатулку, в сундук за семью замками, замаскировать под обыкновенный нарост. Тщетно. Кто – то, возможно не догадываясь что делает, резким движением распахивал двери, не обращая внимания на замки. Сказавшись врачом, грязными руками ковырял тонкую нежную кожу не недавно зажившем месте, заносил туда заразу, плевал ядом, утверждая, что слюна лечебна. А потом уходил, оставив после себя грязь, натекшую с сапог и очередной воспаленный нарыв.
Я пытался избежать этого, но каждый раз наступал на те же грабли. Очередной скальпель отделял кожу от мяса, заставляя кровь бежать по желобкам в специальный сосуд. Я терпел, терпел из последних сил, хотя после таких визитов ошметки сердца отчаянно болели, а меня мутило. Сколько раз, услышав звонок в дверь, я утирал со рта блевоту и шел открывать дверь, делая вид, что ничего не случилось? Сколько раз я, как мог, пытался исцелить чужие раны, промывал ссадины перекисью, заливал всхлипы чаем и валерьянкой? Гость не замечал этого и, допив напиток, уходил прочь, напоследок пнув меня тяжелым сапогом.
Я устал от этого. И сбежал. Трусливо, среди ночи. Ушел, оборвав все связи. Надеясь, что меня не найдут. Сбежал. И вновь попался в хитрые сети, до боли похожие на прошлые. Вот только плели их другие люди.
Мой дух отравлен ядом собственного сарказма. Я неизлечимо болен уже давно. И пусть ядовитые стрелы впиваются в холодную пустоту людских сердец, минуя мое собственное, собранное из мельчайших черепков. На нем уже не осталось живого места, его уже некуда ранить: оно испещрено сеткой заживших шрамов, не способных чувствовать. Сколько раз я пытался избавиться от него, сколько раз пытался сжечь, закопать в рыхлую землю леса, утопить в морских волнах? Сердце упрямо возвращалось. Запачканное, измотанное долгой дорогой и поисками, со свежими ранами на месте старых. И вновь я заглаживал выбоины, словно умелый хирург накладывал швы, смывал грязь. Да, тогда оно было прекрасно. Я пытался спрятать его в шкатулку, в сундук за семью замками, замаскировать под обыкновенный нарост. Тщетно. Кто – то, возможно не догадываясь что делает, резким движением распахивал двери, не обращая внимания на замки. Сказавшись врачом, грязными руками ковырял тонкую нежную кожу не недавно зажившем месте, заносил туда заразу, плевал ядом, утверждая, что слюна лечебна. А потом уходил, оставив после себя грязь, натекшую с сапог и очередной воспаленный нарыв.
Я пытался избежать этого, но каждый раз наступал на те же грабли. Очередной скальпель отделял кожу от мяса, заставляя кровь бежать по желобкам в специальный сосуд. Я терпел, терпел из последних сил, хотя после таких визитов ошметки сердца отчаянно болели, а меня мутило. Сколько раз, услышав звонок в дверь, я утирал со рта блевоту и шел открывать дверь, делая вид, что ничего не случилось? Сколько раз я, как мог, пытался исцелить чужие раны, промывал ссадины перекисью, заливал всхлипы чаем и валерьянкой? Гость не замечал этого и, допив напиток, уходил прочь, напоследок пнув меня тяжелым сапогом.
Я устал от этого. И сбежал. Трусливо, среди ночи. Ушел, оборвав все связи. Надеясь, что меня не найдут. Сбежал. И вновь попался в хитрые сети, до боли похожие на прошлые. Вот только плели их другие люди.
я могу уйти.
и это не будет пафос.
или просто желание
выпить чашечку кофе
в непарижском кафе
где кто-то
когда-то
на пол
опрокинул пару глотков
закипевшей брони
для души не успевшей окрепнуть
от ночи объятий
аромата увы совсем
не кофейного свойства
лучше быть коленкором
чем стыть от рукопожатий
создавшего маслом картину
в раме застывшей крови.
но пока я стою
вдыхая запахи дома.
и отчаянно морщусь
от горечи отрешений.
оседает на связках
щемящего имени слово.
и плачет пан-флейта
от верности со-отношений.
Арбенина.
и это не будет пафос.
или просто желание
выпить чашечку кофе
в непарижском кафе
где кто-то
когда-то
на пол
опрокинул пару глотков
закипевшей брони
для души не успевшей окрепнуть
от ночи объятий
аромата увы совсем
не кофейного свойства
лучше быть коленкором
чем стыть от рукопожатий
создавшего маслом картину
в раме застывшей крови.
но пока я стою
вдыхая запахи дома.
и отчаянно морщусь
от горечи отрешений.
оседает на связках
щемящего имени слово.
и плачет пан-флейта
от верности со-отношений.
Арбенина.
А вот люблю такие дни. В универ ко второй паре (свободное метро!), три часа отсидел, и свободен. А потом в книжный, там с маман торчали часа два, бегая по всем этажам в поисках подходящего подарка. Зато у меня теперь Шекспировские сонеты в красивой отдельной книжке и маленький томик Китса. Фрая пришлось отложить до лучших дней (а точнее - до дня рождения). А после этого вышли, нагруженные по самое "не могу" и решили, что нам совершенно не хочется делать пересадку в метро. Пошли к другой станции. А там подумали, что можно заглянуть в часовню, где давно не были, а потом прогуляться по Александровскому саду... В общем, теперь у меня побаливает плечо (сумка тяжелая) и мозг (как обычно). И совершенно не хочется делать домашку.
Я же молодец?
Я же молодец?
воскресенье, 10 октября 2010
Я обожаю своих родителей. Только что зашла к ним в комнату. Старшее поколение валяется и смотрит телевизор.
Мама (вкрадчиво): Зин, а ты какао не хочешь?
Корзик: Честно? Не очень. Но могу сварить на твою долю.
Мама (так же вкрадчиво): Нет, если ты не хочешь, то и я не буду.
Корзик: Мам, ну сама подумай, что и как ты говоришь. Я же вижу, что хочешь.
И тут включается папа, который, как мне казалось, мирно дремал:
- А я тоже хочу какао!
И этим людям уже довольно давно за ...
Мама (вкрадчиво): Зин, а ты какао не хочешь?
Корзик: Честно? Не очень. Но могу сварить на твою долю.
Мама (так же вкрадчиво): Нет, если ты не хочешь, то и я не буду.
Корзик: Мам, ну сама подумай, что и как ты говоришь. Я же вижу, что хочешь.
И тут включается папа, который, как мне казалось, мирно дремал:
- А я тоже хочу какао!
И этим людям уже довольно давно за ...
суббота, 09 октября 2010
В фонарях разгорается томное,
Непонятное сердцу желание:
Разлететься в лохмотья картонные,
Птичьим криком пронзить утро раннее.
Раскрою крылом небо города,
Из него сошью себе платьице.
Старики улыбаются в бороду,
А их жены глядят на распятие.
Бред =_=
Непонятное сердцу желание:
Разлететься в лохмотья картонные,
Птичьим криком пронзить утро раннее.
Раскрою крылом небо города,
Из него сошью себе платьице.
Старики улыбаются в бороду,
А их жены глядят на распятие.
Бред =_=
Когда в Городе зацветала вишня, Шут обязательно забирался на самую высокую крышу и пел свою самую любимую песню. А поскольку постоянством Шут не отличался, песня каждый раз была другая. Наверное, вишне это нравилась, потому что она всегда цвела пышно и красиво, а ягоды с этого дерева были сочными, с приятной кислинкой. Шуту хватало вишни на компот и несколько баночек варенья, но больше всего он любил свежие ягоды.
А еще вишню очень любил флюгер-петух, и большую часть оставшихся ягод Шут скармливал ему. Кот удивлялся такой странной щедрости, а его друг только таинственно улыбался, сидя на крыше, перебирал струны лютни и тихо-тихо пел, а ветер шелестел листвой цветущего дерева.
А еще вишню очень любил флюгер-петух, и большую часть оставшихся ягод Шут скармливал ему. Кот удивлялся такой странной щедрости, а его друг только таинственно улыбался, сидя на крыше, перебирал струны лютни и тихо-тихо пел, а ветер шелестел листвой цветущего дерева.
18:49
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Я уже многим говорила, но здесь еще не писала.
В старости, когда я буду пить чай, сидя в кресле-качалке (мечты-мечты...), и вязать внукам колючие шерстяные носки, я соберу дорогих внуков и, может быть, правнуков вокруг себя, вручу им тетради, которые я в последнее время пачками трачу на разнообразные творческие потуги и фанфики и попрошу прочитать. А если буду в состоянии, прочитаю сама. Вслух, разумеется. С выражением. И вот тогда мои дорогие потомки поймут, что их бабушка не на старости лет впала в маразм, а рехнулась в далекой юности.
По-моему, неплохое представление, а?
В старости, когда я буду пить чай, сидя в кресле-качалке (мечты-мечты...), и вязать внукам колючие шерстяные носки, я соберу дорогих внуков и, может быть, правнуков вокруг себя, вручу им тетради, которые я в последнее время пачками трачу на разнообразные творческие потуги и фанфики и попрошу прочитать. А если буду в состоянии, прочитаю сама. Вслух, разумеется. С выражением. И вот тогда мои дорогие потомки поймут, что их бабушка не на старости лет впала в маразм, а рехнулась в далекой юности.
По-моему, неплохое представление, а?
пятница, 08 октября 2010
А между тем обиталище превращается в некое подобие свалки из перепостов и коротких сообщений о том, как Корзику плохо. Не знаю, как вам, а мне это не нравится. К тому же в тетради у меня лежат недописанные или неперепечатанные зарисовочки. Проблема в том, что Города там мало. Да и не уверена я, что он кому-то вообще тут нужен. А еще в этой большой тетради хранятся фанфики по одной почти вымершей форумке. Прелесть ее именно в малолюдности, так что там можно нести какой угодно укур, но не об этом речь...
Вопрос к аудитории: господамы, вам вообще как, интересно будет читать мои творческие потуги али как?
Отвечать честно.
Вопрос к аудитории: господамы, вам вообще как, интересно будет читать мои творческие потуги али как?
Отвечать честно.
четверг, 07 октября 2010
А еще надо как-нибудь посмотреть "Fruits Basket". Ибо "Корзинка фруктов" - это же почти моя тезка! А тезок надо любить. По возможности. А познакомиться просто необходимо.
06.10.2010 в 00:46
Пишет Armilla:23.05.2009 в 23:29
Пишет [J]Witch Kuroshiro[/J]:Воистину мудрость.
К одному раввину пришел человек в расстроенных чувствах:
– Ребе, у меня такие проблемы, такие проблемы, никак не могу их решить!
– В твоих словах я вижу явное противоречие, – ответил ребе, не отрывая глаз от Талмуда.
– Не понимаю.
– Всё очень просто, – объяснил ребе, – Всевышний создал каждого из нас и знает, что нам по силам. Если это твои проблемы – ты сможешь их решить. Если тебе это не по силам – стало быть, это не твои проблемы. (c)
URL записиК одному раввину пришел человек в расстроенных чувствах:
– Ребе, у меня такие проблемы, такие проблемы, никак не могу их решить!
– В твоих словах я вижу явное противоречие, – ответил ребе, не отрывая глаз от Талмуда.
– Не понимаю.
– Всё очень просто, – объяснил ребе, – Всевышний создал каждого из нас и знает, что нам по силам. Если это твои проблемы – ты сможешь их решить. Если тебе это не по силам – стало быть, это не твои проблемы. (c)
среда, 06 октября 2010
Если верить каленДАРю, сегодня день висения на люстре. Я близка к тому, чтобы на люстре не только висеть, но и раскачиваться с победным кличем воина племени Тумба-Юмба, потому что на истории литературы у нас начинается Шекспир. И на эту тему у нас отведен месяц. А начинаем мы с сонетов.
Счастье есть!
Счастье есть!
вторник, 05 октября 2010